ФРОНТ ЗА ОБЛАКАМИ

Участники боев, которых нам удалось найти, тепло отзывались о командире 810-го полка майоре Смирнове Владимире Александровиче. Они говорили о нем как о смелом, выдержанном, волевом командире. На его плечи легла большая ответственность, в его руках были судьбы тысяч еще не достаточно обученных солдат, которым суждено было перенести невероятные испытания в первой жестокой схватке с врагом.

По предположениям однополчан, Смирнов остался жив. Но сам он молчал, не отзывался. Как же его найти? Ведь он мог подробно и обстоятельно рассказать о Марухской эпопее. И мы взялись за его розыски.

Первую нить дал полковник Малюгин. Он подсказал, что домашний адрес Смирнова может знать жена погибшего па Клухорском перевале майора Стрельцова. Но ее адреса Малюгин не знал. Он только сообщил, что, по всей вероятности, она живет на старом месте — в Тбилиси, где до войны работал ее муж. Он был тогда военкомом.

Мы направили письмо военкому города Тбилиси. Одновременно обратились в архив Министерства обороны с просьбой найти в архивных документах адрес Смирнова. Вскоре сотрудник архива тов. Моисеенко сообщил нам, что розыски адреса не увенчались успехом. Получили ответ и от республиканского военного комиссара Грузии, который сообщил, что майор Стрельцов Серафим Степанович был военкомом Октябрьского района. Но, главное, мы получили точный адрес его жены Меланьи Алексеевны. Казалось, мы были уже близки к цели. Однако радость оказалась преждевременной. Меланья Алексеевна сообщила, что после 1942 года ничего не слыхала о Смирнове и его семье и адреса его не знает.

Мы попросили Меланью Алексеевну рассказать о муже — майоре Стрельцове. Еще до выхода 394-й дивизии на перевал он был начальником штаба 810-го полка, а затем начальником первого отдела штаба 394-й дивизии. В этой должности он и погиб на Клухорском перевале. Об этом ей сообщил ординарец майора Стрельцова Иван Чайка, который раненым попал в Тбилиси и посетил семью своего командира. Меланья Алексеевна выслала нам фотографию мужа и несколько его писем.

Так, разыскивая Смирнова, мы узнали некоторые подробности о майоре Стрельцове.

А Смирнов тем временем был буквально рядом с нами — он отдыхал в Кисловодске. Как выяснилось позже, ему не пришлось прочесть те центральные газеты, которые рассказывали о боях на Марухском леднике. И лишь здесь, отдыхая в санатории, он услышал передачу Севастопольского краевого радио о подвигах героев ледяной крепости. Смирнов позвонил в Ставрополь, в краевой радиокомитет...

Гвардии полковник Смирнов Владимир Александрович раскрыл нам картину Марухских боев. Узнали мы и о ном самом.

Сын вятского крестьянина. С армией породнился в 1929 году. В 1939 году стал коммунистом. Война застала его в штабе Закавказского фронта, где он работал начальником одного из отделов. Часто выполнял он задания генерала Ф. И. Толбухина. 810-м полком командовал с августа 1941 года по ноябрь 1942 года. Затем работал в штабах 46-й армии, 6-го гвардейского корпуса 37-й армии. Был офицером-представителем Генерального штаба Советской Армии при 3-м Украинском фронте. Принимал участие в освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Чехословакии. За особые заслуги перед Родиной награжден орденом Ленина, двумя орденами боевого Красного Знамени и орденом Кутузова III степени, двумя орденами Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды, югославским орденом и семью медалями. В 1953 году окончил академию Генерального штаба, а затем семь лет работал там преподавателем.

...На одной из улиц Октябрьского поля в Москве в новом доме в маленькой квартире, обставленной со вкусом, один из героев Марухской эпопеи Владимир Александрович Смирнов предстал перед нами почти таким, как его описывали многие сослуживцы,— среднего роста и крепкого сложения мужчина, со спокойными и внимательными глазами на суховатом лице. Вот разве что морщин прибавилось, да еще больше поредели и поседели волосы...

Мы сидим в низеньких креслах, и перед нами на столике — документы, которые Владимир Александрович бережно сохранил через столько лет и событий. Тут и карта боевых действий полка — рассказывая, он то и дело обращается к ней, словно к самому достоверному свидетелю. Да так ведь оно и есть! Тут и списки командного состава полка, и пометки на них — кто куда выбыл: этот убит, тот ранен, того похоронил снежный обвал...

— 394-я стрелковая дивизия была сформирована в Грузии,— рассказывает Смирнов,— там же она завершила и первый этап боевой подготовки. А к началу 1942 года была переброшена в Абхазию. Командовал дивизией полковник Сторожилов, 808-м полком — майор Кантария, 810-м полком — я и 815-м — майор Кириленко. В Абхазии дивизия выполняла задачу по противодесантной обороне Черноморского побережья...

...Владимир Александрович говорит, и нам видится и трудная обстановка далеких военных лет, и горячие будни полковой жизни перед жизнью фронтовой...

С благодарностью вспоминает командир полка повседневные заботы руководителей Телавского горкома и горисполкома в период формирования части. Трудностей в ту пору было много. Прибывали по мобилизации люди, а чищу приготовить было не в чем. Жители Телавы снабдили полк котлами, посудой и ложками. Они же спешно оборудовали подсобные помещения под казармы.

Центром размещения полка был Телавский институт виноградарства, директор которого принял самое деятельное участие в его жизни. Уже когда полк ушел в Абхазию, директор и жители к Новому году послали для бойцов подарки.

С большой любовью была принята дивизия в Абхазии. У частей установилась повседневная тесная связь с многими организациями трудящихся республики.

Стало традицией по воскресным дням проводить строевые смотры, после которых красноармейцы отдыхали совместно с трудящимися Сухуми.

К началу получения новой задачи но обороне перевалов Главного Кавказского хребта 394-я дивизия была хорошо сколочена, полностью вооружена, но обмундирована летней формой, и по своей организационной структуре и техническому оснащению она в то время не соответствовала условиям войны в высокогорной местности. В августе 1942 года обстановка резко меняется. Враг устремился к Главному Кавказскому хребту. Полк получил приказ выступать. Очевидно, командование корпуса представляло себе, какое сложное и опасное задание дает оно полку, и поэтому с особенной теплотой и отеческой нежностью провожали бойцов и командиров.

Владимир Александрович вспоминает, как командир корпуса генерал-майор Леселидзе обнял его и сказал дрогнувшим голосом:

— В полку у тебя прекрасные солдаты, настоящие чудо-богатыри. С ними не пропадешь, хоть они в большинстве молодые да необстрелянные... Прощай.

Над Сухуми, над голубеющим ласковым морем, над ближними горами, манившими зеленью и прохладой, стояли прекрасные августовские дни. И, по правде говоря, хоть и некогда было особенно наслаждаться природой, бойцам и командирам, шагавшим в колоннах, невольно думалось: “Вот какую красоту идем защищать”.

Для занятия обороны Марухского и Наурского перевалов 810-й полк выступил 14 августа 1942 года из района с. Дранда и Сухуми, через Гульрипши, Манджари и Верхние Келасури.

...Бойцы больше молчат. Устали и на привалах нет обычного веселья. Лица сосредоточены, суровы и задумчивы.

Но в каждой солдатской семье всегда был свой Василии Теркин, который даже в самой тяжелой обстановке находит повод для острого словца и шутки. Участники боев рассказывали нам такую историю.

Случилось это как раз в эти дни августа, когда полк совершал марш из Сухуми на Марухский перевал. Финчасть двигалась в составе транспортной роты до тех пор, пока можно было проехать на повозке. А когда полк па-чал по тропе подниматься в горы, все необходимые транспортные грузы переложили па ишаков. Финчасти ишака не досталось. Начфип Цветков со своим железным сейфом не хотел отставать от полка. И вот он приказал писарю любой ценой достать ишака. Писарь приволок худого, плешивого, с ободранным хвостом. В общем, не ишак, а посмешище. Но Цветков и такому был рад. Они начали мастерить примитивное седло и вьюки. И когда нехитрое приспособление было готово, навьючили на ишака железный ящик с деньгами, финансовые документы, штатно-должностные списки полка и своп вещи. Под тяжестью сейфа ишак еле держался на ногах, а Цветков, довольный, облегченно вздыхал и вытирал пот с лица. Оп •и не предполагал, сколько ждет его впереди неприятностей. Ишак оказался на редкость упрямым. То идет, еле передвигая ноги, то вдруг станет и — ни с места. Писарь тянет его впереди за веревку, а Цветков сзади изо всех сил подталкивает. А ишак стоит, как вкопанный, шевелит длинными ушами и, словно в насмешку, спокойно помахивает куцым, обезображенным хвостом.

Из-за Цветковского ишака останавливается вся колонна, так как свернуть с тропы нельзя — обрыв. Сзади слышится язвительный смех, шутки:

— Цветков! Убирай с пути своего доходягу!

— Отпустите ишачью душу на упокой!

— Ишачок привык ходить в паре. И зачем ему одному тянуть этот свадебный сундук?

Каждая реплика сопровождалась общим хохотом, но Цветкову было не до смеха. К нему подошел старший писарь полка Дмитрий Балагура. Все притихли.

— И чего вы церемонитесь с этой упрямой скотиной?— спросил Цветкова Балагура.

— А что ему сделаешь? Не идет, хоть убей,

— Я могу помочь.

— Как?

— Это секрет. Меня мулла Насреддин научил по дружбе.

Неожиданно Балагура вытащил из кармана маленький, красноватый стручок перца и положил его ишаку под хвост. Вдруг ишак как заревет во все горло, как загарцует, а затем рванулся вперед, сбив с ног своих растерявшихся хозяев: и писаря, и начфина Цветкова. По всему ущелью эхом прокатился громовой смех...

Может быть, эту историю вскоре забыли бы шутники, но приключения с железным ящиком на этом не кончились. Когда полк вышел па Марухский перевал и занял оборону, финчасти было определено место в районе Первого Водопада. Цветков установил свой железный ящик под скалой, а беднягу ишака отпустил на все четыре стороны, так как он свою миссию блестяще выполнил, правда, с помощью недозволенных приемов Балагуры.

В сентябре немцы прорвались, захватили перевал и овладели Первым Водопадом. Цветков, естественно, не мог на себе вынести тяжелый сейф, а ишака — и след простыл. Поэтому железный ящик остался под скалой со всем содержимым, закрытый по всем правилам и опечатанный мастичной печатью.

Когда командир полка майор Смирнов узнал о том, что сейф с деньгами и списками штатно-должностного состава полка оставлен врагу, он вызвал Цветкова:

— Любой ценой сейф должен быть вырван у немцев. В противном случае вы, Цветков, будете отданы под суд военного трибунала.

Финчасть добровольно влилась в одну из рот, которая вела наступление на Первый Водопад. Когда кончилась атака, младший лейтенант Цветков и писарь почти первыми ворвались к Водопаду. И... о, радость! Их сейф стоял под скалой целым и невредимым. Даже мастичная печать на месте. Цветков, не помня себя от радости, хотел было открыть его, но тут подоспел лейтенант Глухов и с ходу закричал:

— Осторожно! Мины!

Цветков отскочил от ящика, как ужаленный. Несколько дней стоял железный ящик и к нему никто не подходил. Наконец, пришли саперы, осмотрели, посмеялись и сказали: никаких мин нет. Лишь тогда Цветков открыл сейф. Радость его была безмерна: деньги, документы и вещи на месте.

Старшину Дмитрия Балагуру и сейчас вспоминают как веселого и находчивого человека, который никогда не унывал, острого на слово, неистощимого на шутку и прибаутку.

Солдаты рассказывают, что он сочинил пародию на известные некрасовские стихи и назвал ее “Кому на войне жить хорошо!” Они запомнили только начало этих стихотворных строк:

В каких горах, рассчитывай, В каком полку, угадывай, Семь лодырей, бездельников Собрались на КП. Собрались и заспорили:

Кому живется весело, Вольготно на войне? Начхим сказал: начфину. Начфин сказал: начпроду. Начпрод сказал: начвещу. Начвещ: кобыльему врачу. Тот быстро призадумался И молвил слово дивное:

— Помкомполка великому...

Однако герои этой пародии пожаловались на Балагуру комиссару полка. Тот серьезно предупредил сочинителя, шутки, мол, такие неуместны. Балагура дал слово комиссару забыть эту поэму.

— Навстречу 810-му полку со стороны перевалов,— вспоминает В. А. Смирнов, — идет неболыпая колонна кавалеристов — остатки кавалерийской дивизии. Впереди едет полковник — командир дивизии. На груди этого боевого командира два ордена Красного Знамени. За ним человек 25—30 бойцов и командиров его дивизии — все, что осталось. Каждый ведет по нескольку лошадей — седоки остались на поле боя.

Полковник осадил лошадь, с улыбкой посмотрел на встречную колонну, спросил:

— Где же ваша артиллерия?

— А вот она! — сказал какой-то минометчик, указывая на свой миномет.

— Да-а-а,— протянул полковник неопределенно.

— Ничего, товарищ полковник,— успокоил его минометчик, — каждая мина дает уйму осколков...

Бывалый кавалерист ничего больше не спросил и тронул коня... Встретились по пути к перевалу и остатки артдивизиона. Тоже несколько человек и лошади с минометными вьюками. Командир дивизиона, старший лейтенант, все делает левой рукой: от правой остался один рукав, который аккуратно заправлен за пояс.

Старший лейтенант непрерывно ругает “этих вшивых фрицев”, которым он сейчас не может показать, “где раки зимуют”, потому что не осталось ни одной мины и ни одного патрона.

Из этих встреч бойцам и командирам стало ясно, какие трудности ждут их впереди. Ясно было также и то, что встретились им люди непобежденные. В неравном бою они сделали все, что могли, и вот теперь шли в тыл, чтобы набраться сил и снова ринуться на врага.

Около селения Верхние Келасури горная дорога оборвалась. Дальше вставала угрюмая и недоступная громада Абхазского хребта.

Оттуда к Марухскому перевалу вела лишь одна горная тропа, проходившая Келасурским ущельем. Движение по ней было возможно только в цепочку по одному.

Полк оказался перед необходимостью оставить все повозки, кухни, артиллерию. Срочно были мобилизованы у местного населения ишаки, что позволило полку создать свой боевой вьючный транспорт. Жители с большой готовностью помогали бойцам.

Марш возобновился. Шли трое суток, пока не ступили в район альпийских лугов Главного Кавказского хребта. Здесь полк провел однодневный отдых, впервые за четверо суток была выдана горячая пища,

Одновременно в тылу шло формирование вьючной транспортной роты. Она впоследствии оказалась единственным средством в снабжении всем необходимым защитников Марухского перевала.

Командир полка В. А. Смирнов с благодарностью вспоминает проводников из местного населения. Тропа вела вдоль каких-то мрачный стен, круто поднимавшихся от зеленого подножия прямо к сверкающим снежным вершинам. Порой она терялась в россыпях диких камней, а потом вновь появлялась, едва заметно вилась над пропастями, и без проводников пришлось бы туго. Порой ишаки с коротким ревом срывались в пропасть, унося с собой вьюки. Неопытные, не бывавшие раньше в горах солдаты испуганно жались к стене, но, видя спокойствие и уверенность проводников, успокаивались, осторожно ступая по камням, продолжали путь. Шли по местам, где, может быть, и человеческая нога никогда не ступала, без простейшего альпинистского снаряжения.

Преодолевая все трудности марша, совершаемого впервые в высокогорной местности с вечными ледниками, полк 21 августа главными силами занял оборону у подножия Марухского перевала. Несколько позже 3-й батальон под командованием лейтенанта Свистильниченко занял оборону Наурского перевала, что в двадцати километрах западнее Марухского.

24 августа 1942 года поступили сведения о появления противника к западу от Теберды. Сообщили, что движется он в сторону Марухского перевала и что наблюдается большое скопление войск в станице Зеленчукской. Полк в это время совершенствовал оборону и вел непрерывную разведку.

26 августа передовые части противника вышли на гребень высот, угрожая охватить правый фланг обороны полка. На усиление правого фланга из резерва полка выдвигается минометный батальон лейтенанта Коломникова.

Одновременно разведка доносит о том, что по долине реки Зеленчук продвигается противник численностью до роты.

Стало известно также, что 815-й полк ведет тяжелые бои на южных склонах Клухорского перевала. Туда фашисты прошли из Теберды. Боями на этом перевале руководит непосредственно командир дивизии, с ним у полка была связь только через офицеров штаба. По прямой удаление между полками составляло 45—50 километров, но добираться к соседям надо было через неприступную цепь высокогорных хребтов, покрытых вечными льдами. В обход через долину реки Чхалта путь занимал от двух до трех суток в один конец. Между прочим,— замечает Владимир Александрович,— за всю кампанию мне лично с командиром дивизии встретиться не пришлось. Боевые задачи ставил непосредственно штаб третьего корпуса, затем штаб группы войск Марухского направления. Командование корпусом, желая облегчить положение 815-го полка, защищавшего Клухорский перевал, приказало полку майора Смирнова спуститься с перевала, пройти через ледник и хребет, который впоследствии был назван Оборонным, и выйти в Аксаутскую долину, нанести удар по клухорской группировке противника и этим оказать помощь 815-му полку. На Марухе же полк Смирнова должен сменить 808-й полк под командованием майора Телия.

Тогда же было решено в интересах выигрыша времени и во избежание лишних перегруппировок, что в состав 810-го полка войдет 3-й батальон 808-го полка под командованием старшего лейтенанта В. Р. Рухадзе, располагавшийся рядом, а туда вольется 2-й батальон 810-го полка, занимавший оборону на левом фланге, ближе к Ужумскому хребту.

К исходу дня 26 августа для руководства боевыми действиями прибыл заместитель командира третьего стрелкового корпуса, полковник В. Л. Абрамов. Он лично объяснил обстановку командирам полков, приказал Смирнову подготовиться к броску на Клухорский перевал в течение одних суток. Начало наступления было назначено на пять утра 28 августа...

...Во время наступления на Главный Кавказский хребет, — пишет в наши дни недобитый эдельвейсовец Алекс Бухнер, — введенная в бой на правом крыле 49-го горнострелкового корпуса генерала Конрада 1-я горная дивизия (под командованием Ланца), во все более охватывающих наступательных операциях захватила уже Клухорский, Пахарский и Элъбрусский перевалы. С 20 августа части, 98-го горнострелкового полка ожесточенно боролись за выход из гор. Когда же здесь собственная наступательная операция грозила провалиться, необходимо было вновь предпринятой атакой на Марухский перевал доставить вниз боевую группу...

Противник, предупрежденный к этому времени воздушной разведкой, ударил с юга. На рассвете 25 августа Советы захватили врасплох в одной из энергично проведенных атак выдвинутый вперед гарнизон на Марухском перевале и после короткого боя уничтожили его. Потом противник, укрепляясь на ходу, направил силы в северном и восточном направлениях Марухского ледника и там закрепился. Одновременно устремился он дальше, по направлению в Марухской долине. Этот вражеский прорыв угрожал серьезно не только флангу, но и тылу тяжело сражающейся боевой группы в долине.

В этом критическом положении 26 августа 1-я дивизия получила указание наступлением на перевал изолировать сначала вражеский прорыв, а потом снова взять перевал. Для выполнения этого задания был сформирован боевой отряд альпинистов, которому подчинялся 98-й горнострелковый полк и вновь прибывший горнострелковый полк под командованием майора Бауэра, известного своими походами в Гималаях (Алекс Бухнер. Бои на высоте 3000 метров. Журнал “Немецкий солдат”, № 1, 1959, ФРГ).

Владимир Александрович особо подчеркнул, что очень большую роль в подготовке бойцов к выполнению столь трудного и опасного задания сыграла энергия начальника штаба полка капитана Коваленко Федора Захаровича и политическая целеустремленность комиссара полка старшего политрука Никифора Степановича Васильева. Комиссар сутками не покидал подразделений, где мягкой шуткой, где острым словом и сообщениями о положении на других фронтах, поднимал настроение у бойцов, вселяя в них уверенность в победе над проклятым врагом. “Ни разу, — вспоминает Смирнов, — в нашей совместной работе с Васильевым и Коваленко не было разногласий ни по каким вопросам”.

...С момента, когда высшее командование решило бросить 810-й полк на выручку защитников Клухорского перевала, обстановка на Марухе значительно усложнилась. Оборона стала испытывать огонь тяжелых минометов и артиллерии противника. Уже встретился с противником 2-й батальон полка, который был выдвинут вперед, в долину реки Маруха, к высотам. Поэтому стало очевидным, что скрыть тайные намерения командования не удастся, тем более что наступательный марш полка начинался в светлое время суток.

Оценив создавшееся положение, командование решило из состава 810-го полка создать два отряда: первый под командованием заместителя командира полка майора Кириленко и второй, куда входили главные силы полка. Ответственность за всю операцию возлагалась на майора Смирнова.

Если главные силы полка должны были наступать на Клухорский перевал, не ввязываясь в бои с противником, то первый отряд имел задачу прикрыть их от ударов уже обнаруженной группировки противника перед Марухским перевалом.

С 2 часов ночи 28 августа 1942 года полк приступил к выполнению задачи и к 5 часам утра, под прикрытием обороны 808-го полка, развернулся для наступления. Выход к Клухорскому перевалу, даже если б не было сопротивления противника, продлился бы около пяти суток. К операции полк приступил не будучи обеспечен продовольствием. Лишь тушки молодых барашков, забитых накануне, наполняли солдатские мешки. Командование корпуса перед началом наступления ориентировало Смирнова на то, что продовольствие будет пополняться в пути следования, в укрытых в горах тайниках.

Но путь полка от начала до конца проходил ледниками, и добыть провиант не было возможности. Тем не менее в 5 часов утра 28 августа полк начал наступательный марш.

В авангарде двигался первый отряд, вслед за ним второй. Вперед шел разведывательный отряд младшего лейтенанта Толкачева.

— Этот младший лейтенант,— говорит Владимир Александрович,— выполнял со своими разведчиками самую сложную задачу. Кто знает разведку, тот понимает, что это такое,— идти впереди, да еще по леднику, изрезанному глубокими трещинами без достаточного вооружения и запаса боеприпасов, не говоря уже о продуктах питания.

К 12 часам дня 28 августа первый отряд достиг высоты, где завязал ожесточенный бой с противником. Попытка немцев овладеть этой высотой не удалась. Отряд занял оборону по высоте, продолжая искать пути обхода группировки противника.

Быть может, впереди заминировано? Малюгин рядом с coбoй слышит голос командира полка:

— Инженер! Где твои саперы? Вперед!

Саперы перебежками продвигаются вперед. На пути небольшой гребень. Пытаясь преодолеть его, падают два бойца. Оказывается, гребень хорошо пристрелян автоматчиками врага. Малюгин с командиром саперного взвода младшим лейтенантом Лапиным объясняют солдатам, как надо поступать. Через минуту в одном месте из-за гребня высовываются две фуражки, в другом — бойцы переваливаются через гребень. Моментально в фуражках появляются дырки, а люди целы. У одного только пуля оторвала указательный палец. Но вот замешкавшийся последний боец Цнобиладзе, взводный силач, делает стремительный прыжок я тут же скатывается вниз, прошитый очередями. Товарищи забирают у него документы и тут же хоронят, накрывая каменными плитами...

Второй отряд подошел туда к 7 часам вечера и повел наступление по северному склону Кара-Кая, не встретив противника...

...План боя для захвата назад перевала, — продолжает Алекс Бухнер, — выглядел в кратких чертах следующим образом: 98-й горнострелковый полк должен фронтально и медленно теснить в Марухской долине, а второй высокогорный батальон, разворачиваясь для удара слева, через горы, должен с фланга взять перевал.

В то время как 98-й полк с боями медленно продвигался вперед по Марухской долине, прячась в лесах и среди скал, путая Советы, высокогорный батальон двигался по Аксаутскому ущелью в изнурительном марш-броске по высотам, и долинам.

Пустынный высокогорный мир открывался по обе стороны далекой долины. Посредине она вклинивалась в Центральный массив Главного Кавказского хребта, где в мирное время были лишь одинокие пастухи да охотники. Тянулись бесконечные цепи гор и вершин, поднимаясь в небесную синь и сверкая своими макушками и снегами в солнечном сиянии. До 3500—4000 метров в высоту поднимались мощные ледяные массивы своими зубцами, обрывами и скалами. Стояли седовласые выветренные великаны, вершины которых лежали в вечных снегах и льдах, с закованными в ледяную броню склонами, с блестящими горными хребтами, ледяными карами, галькой и. грудами пустой породы. Они как